Девять возвращений [Повести и рассказы] - Коршунов Михаил Павлович (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Мариша сдерживается, но слезы все тяжелее давят на сердце, и она опускается на стул, роняет руки. И вначале тихо, а потом громче и громче повторяет:
— Юра… Юра. Юра-а!
Илья оставил шприц и, подойдя к ней, взял за плечи. Поднял со стула и встряхнул.
— Илья, Илюша! Я не могу больше.
— Перестань, успокойся. Ну же, перестань.
И он краешком полотенца, которое висело у него на шее, начал вытирать ей глаза и щеки.
— Он борется, и ты видишь, как он хорошо борется.
Мариша плакала все сильнее.
— Но это ни к чему.
— Как ты смеешь так говорить! — Илья отстранил ее от себя и поглядел прямо в глаза. — Он работает!
— Но он не может работать всегда. Говори, Илья. Ну! Молчишь!
Теперь она сама посмотрела ему в глаза, маленькая, бледная, с мокрыми вздрагивающими ресницами.
Илья понимал, что, когда Юра кончит опыт с генератором, кончится и усилие, которое его держит. Оно подобно траве, способной поднять и удерживать камень.
Мариша закрыла глаза и опять опустилась на стул. Сидела без движения. Илья тоже молчал.
Юре было обидно за себя — не выдержал, согласился на укол, — и вот результат: болит голова, полусонное состояние.
Позвал Маришу:
— Дай папиросы.
— Юра!
— Где папиросы? — резко перебил ее.
Она вынула из стола начатую пачку.
С удовольствием сам покрутил в пальцах папиросу, сам зажег спичку и сделал большой глоток дыма. Потом еще один.
Сегодня должны сообщить из лаборатории о результатах с капилляром: выдержал давление или не выдержал.
В коридоре у дверей позвонили. Мариша пошла открывать, вернулась и сказала:
— Это к тебе.
В комнату вошла Настя.
— Я за курьера. Здравствуйте, Юрий Николаевич.
— Здравствуйте, Настя.
Она передала пакет, в котором были обзор, характеристики ламп РСД и толстый том Лёба.
— Что в лаборатории? Как дела?
Настя всегда знала, удается какой-нибудь эксперимент или не удается. «По осколкам понимаю, — шутила Настя. — Если все в мусор побросано, оно ничего и не получилось».
— Испытывают, Юрий Николаевич. Вчера до ночи испытывали и сегодня тоже. Стекла в мусоре не было.
— Стекла, говоришь, в мусоре не было?
— Ни крошечки. — Настя лгала. В мусоре были осколки кварца. — А как вы, Юрий Николаевич? Как самочувствие ваше?
И вдруг с испугом хлопнула ладонью себя по губам:
— Ой, что же это я!
— А что такое? — удивился Юра.
— Господи, — засуетилась Настя, — толковали мне, дуре, чтоб вопросов… — И тут она опять хлопнула себя по губам. — Я пошла, Юрий Николаевич. Побежала.
— Да куда же вы, Настя! Посидите.
— Нет, нет. — И Настя заторопилась к выходу.
Юра развернул обзор по ртутным лампам, характеристики. Закурил папиросу, Мариша постояла в дверях и тихонько ушла на кухню. Он даже ее не заметил.
«РСД сойдут для предварительных опытов, — думал Юра, разбирая характеристики и обзор. — Надо их подогреть и попробовать в импульсном режиме. Выяснить, как поведет себя ртуть. Примерно то же будет происходить и со ртутным капилляром. РСД сократит часть опытов. Выиграю во времени!»
Юре мучительно захотелось в лабораторию. Сесть за свой монтажный стол, пропитанный запахами реактивов. А теперь приходится держать перед собой кусок фанеры из платяного шкафа. Пахнет он мебельным клеем и нафталином.
Хотелось самому заняться ртутной лампой, испробовать, как выдержит нагрев и импульсы. А то будут копаться. Что там Мами? Голова небось занята клипсами и нейлонами — до сих пор не справится с капилляром!
Ландольта и «Критикал тейблс» можно послать к черту с их жалкими данными о ртути, а прямо начинать опыт с РСД. Здесь ртуть себя и покажет — и критическую температуру, и давление. Еще в запасе имеются индий и галлий. А если капилляр разнесет? Что тогда? Увеличить его толщину? Но на сколько?
Юра прочитал еще несколько страниц обзора, пробежал глазами кривые характеристик. Все-таки основные надежды на ртуть. Не зря ее теперь используют рабочим телом в котлах. Да что же они там копаются с капилляром?
Зазвонил телефон.
Юра сорвал с рычага трубку.
— Я, Мами, я! Да не тяните же. Выдержал? Какое давление? Та-ак. Постойте, я закурю. Мариша! Мариша! Ну, где же ты?
Вбежала Мариша.
— Пожалуйста, спички. Завалились за подушку.
Мариша отыскала спички, дала прикурить.
— Спасибо. Две тысячи атмосфер, Мами. Это именно то, что надо. Тащите к телефону Стибуна. Стибун, приступайте к опыту с лампой. Да, да, РСД. Импульсник у Алехина взял? Прекрасно. Внешний кожух долой. Подогрей ее кислородной горелкой и подключи к импульснику. Определи частоту следования и грей. Да, да. Нещадно грей кислородом. Мами посади к приборам, пускай записывает показания.
Кончив разговор, Юра занялся Лёбом.
Вскоре из лаборатории опять позвонили: РСД лопаются, не выдерживают. Горячая ртуть забрызгала лабораторию.
— Спокойно и по порядку, — потребовал Юра.
И Стибун рассказал все по порядку.
Пока РСД не грели, получались яркие вспышки. Импульсник давал почти полную мощность. Боялись его запороть, потому что Алехин предупредил — запасного нет. Потом сняли с РСД кожух и начали осторожно греть кислородом. Но ввод треснул. Мами получила на складе другую лампу. Грели и подавали импульсы. Лампа взорвалась.
— А почему она взорвалась? Опять ввод полетел?
— Не знаю.
— Повторите все заново. Погодите, я вам буду сейчас звонить. Алехин у себя?
— Не видел его с утра.
Юра соединился с коммутатором института:
— Дайте Алехина.
Пауза.
— Алехин не отвечает.
— Тогда заместителя директора по научной части.
Трубку снял сам Кедрин.
— Дементий Максимович, это Галанов. Мне нужен большой вытяжной шкаф. Распорядитесь, чтобы химики пустили к себе. Дня на два. У них самый большой.
— Юрий Николаевич, — ответил Кедрин, — вы же химиков знаете.
— Знаю. Собственники они паршивые.
— Это, пожалуй, вы их слишком.
— Ничего, стерпят. Дементий Максимович, ну посудите сами, не могу же я травить людей ртутью. И охрана труда кричать начнет — акты, протоколы. Вам же неприятности. Спасибо. Не беспокойтесь, поведем себя лояльно.
Юра опять вызвал коммутатор, лабораторию:
— Стибун, завтра продолжите опыты с РСД у химиков в вытяжном шкафу. Кедрин разрешил. Понимаю. А вы напустите на них Мами — пусть ругается или очаровывает, но шкаф получит. Следите за вводами.
Юра положил трубку, вздохнул.
Вводы — серьезное препятствие, которое его ожидает. Если в РСД впаи не выдерживают, значит, в капилляре тоже не выдержат. А чем заменить впай?
В дверях опять Мариша:
— Юра, съешь что-нибудь. Я сварила бульон, нажарила гренок с сыром. Редиску на базаре купила, огурчики.
Юра подозвал ее к себе:
— Сядь.
Мариша села на уголок дивана.
— Ближе сядь.
Она села ближе. Он обнял ее за талию.
— Ты прости меня, что я так сегодня. Ну, с папиросами. Хочешь, я не буду курить? Совсем не буду. Вот забери их и спрячь.
Он протянул ей пачку с папиросами.
Мариша взяла ее, улыбнулась.
— Не веришь? Тогда побожусь — аты-баты, побьют меня солдаты, боярин Прокоп бросит в укроп.
— Вот теперь верю! — засмеялась Мариша.
Сыплются на пол карандаши, в сердце перебои: пружина медленно раскручивается.
Юра считает в уме — один, два, три, четыре. Стучит пальцами по доске. Не помогает.
С каждым приступом боль становится злее и продолжительнее.
Звонит телефон — Стибун или Мами из лаборатории. Юра не может взять трубку: боится — не удержит.
Телефон умолк.
Давление пружины нарастает — сколько же сегодня у нее витков?
Опять звонит телефон или ему чудится? У Стибуна, очевидно, по-прежнему летят в капиллярах вводы. Он может и не звонить, Юра сам все знает. Но ничего другого он еще не придумал.
Кажется, он теряет сознание.